Казахские народные сказки : Красавица Миржан и владыка подводного ханства

Какая ты красивая, Миржан! Если бы хан увидел тебя, он сказал бы: «Свет мой, Миржан, я отдам тебе все свои сокровища, только будь моею!» Застыдилась Миржан, потупила взор.
  Зачем вы так шутите, подружки? Хан и не глянул бы на меня. Ведь я беднее всех в ауле.
И едва она это сказала, как вдруг забушевала в река вода и послышался  из пучины чей-то могучий голос:
  Свет мой Миржан, я отдам тебе все свои сокровища, только будь моею!
Перепуганные девушки с визгом кинулись на берег, схватили свои одежды и понеслись толпой в аул. А про Миржан и забыли. Стоит красавица на берегу и видит: на ее платье, свернувшись в семь колец, лежит огромный змей, высоко поднял голову, глаз с нее не сводит.
  Свет   мой   Миржан!—говорит   змей.— Я   владыка подводного ханства. Люблю тебя больше жизни. Будь моей женой! Подарю тебе свой хрустальный дворец. Решайся! Дашь слово выйти замуж за меня — верну тебе платье, нет — унесу его на дно. Что тогда делать будешь? Растерялась Миржан, не помня себя от страха, дала слово. И вот уже змея нет как нет, лишь круги побежали по реке, волны о берег плещутся. Оделась девушка кое-как и пустилась бежать вслед за подружками. Вбежала в юрту, упала перед матерью и разрыдалась.
  Что с  тобой, душа  моя? — встревожилась   вдова.— Кто тебя обидел?
Рассказала  Миржан,  что  с  ней  приключилось,   ломает руки.
  Как  теперь  быть?   Дала  я  слово.   Разве   можно  от слова отступиться?
Гладит ее мать по голове, прижимает к груди, утешает:
  Успокойся, дитя  мое.   Страшный  змей  тебе,   видно, почудился. Не бывает такого на свете. Сиди дома, не выходи никуда. Прошла неделя. Повеселела Миржан. Мать ее на вороний шаг из юрты не пускает, и сама далеко не уходит.
Вот однажды выглянула старуха за дверь и схватилась за голову:
   Ой бай,   конец   нам   приходит!   Сколько   видит   око, ползут от реки черные змеи к нашей юрте!
Побледнела Миржан:
  Это за мной!
Заперли дверь, заложили ее всем скарбом, спрятались ,тд кошму и не дышат от ужаса. А змеи ползут и ползут, все ближе и ближе — шум стоит над степью. Подползли к юрте — нет входа. Зашипели гады, свернулись клубками, прянули на юрту, рассекли хвостами кошмы, изломали кереге, ворвавшись внутрь, подхватили бесчувственную Миржан и понесли к реке. С громкими воплями бежала вдова следом, протягивая руки к дочери,— не догнала. Погрузились змеи в воду, и с ними исчезла красавица Миржан.
Шатаясь от горя, возвратилась старуха к своему разоренному жилищу,  повалилась  на землю,  запричитала:
  Погибла моя дочь Миржан!  На век обездолил  меня проклятый змей!..
Катилась луна за луной, шло время. Совсем одряхлела одинокая вдова, согнулась ее спина, побелели волосы. А все чего-то ждет, все смотрит потухшими глазами в степную даль, куда унесли дочь черные змеи. Вот как-то сидит она в печали у порога своей нищей юрты и вдруг видит: идет к ней молодая женщина, нарядная, как ханша, правой рукой ведет мальчика, а на левой держит девочку. Затрепетала старуха.
  Ойпырмай!   Миржан!  Дочь  моя!  Ты  ли  это? Обнялись,  поцеловались, вошли в юрту.  Смотрит старуха на дочь, на внучат и глазам своим не верит.
  Откуда же ты пришла, Миржан?
  Я пришла  из подводного ханства.   Мой  муж — его владыка.
  Хорошо ли тебе живется под водой?
  Нет  никого счастливее меня.  Но  я  соскучилась  по тебе, мать, и захотела показать тебе наших деток.
  Неужели же, дочка, ты уйдешь   назад   к   проклятому   змею?   Неужто    снова    покинешь    свою    горемычную мать? — спросила  вдова,  а  про  себя  подумала:   «Никогда не бывать этому! Ни за что теперь не расстанусь со своей Миржан...»
  Милая мать,— отвечала Миржан,— прости меня, но я не могу долго у тебя гостить. К вечеру мы должны быть Дома, в подводном дворце. Муж ждет нас.  Я люблю его, мать. Он отец моих детей. И он лишь на земле принимает облик змея, в своих же владениях — это прекрасный богатырь, каких нет меж людей. Задумалась  мать,  долго  молчала,  а  потом   и  говорит:
  Что  ж,  видно, участь  наша  такая.  Но   как  же   ты снова найдешь дорогу в подводное ханство?
  А вот как. Я подойду к реке и крикну: «Ахмег, Ахмет, я твоя жена, приди, мой свет, поднимись со дна!» — И муж тотчас явится передо мной и отведет нас во дворец.
«Хорошо,— подумала старуха,— знаю теперь, что мне делать». Тут она заплакала и стала умолять дочь:
  Не хочешь жить со мной всегда — переночуй в родном жилище хоть одну ночку!
Пожалела Миржан старую мать, согласилась остаться у нее до утра. Рада старуха, сразу помолодела. А день уже на исходе. Ночь наступила. Заснули дети, заснула и красавица Миржан. Тогда старуха поднялась потихоньку с постели, отыскала в потемках топор и крадучись выбралась из юрты. Подошла она к реке, встала над обрывом и крикнула громким голосом:
  Ахмет, Ахмет!  Я твоя жена, приди,  мой свет,  поднимись со дна!
В тот же миг змей появился из воды и, положив голову на берег, ласково сказал:
  Наконец-то ты  пришла,  моя Миржан!  Заждался   я тебя, истосковался по детям...
Не стала медлить старуха, взмахнула топором и отсекла голову. Покатилась голова по берегу. А река сделалась красная-красная от крови.
Наутро проснулась Миржан, собрала детей и стала прощаться с матерью:
  Прощай, мать, приду к тебе через год. Приближается   красавица   к   реке,— мальчика   за   руку ведет,  девочку   на   руках  несет.   Стала   над   водой,   зовет мужа:
 Ахмет, Ахмет!  Я твоя жена, приди, мой свет,  поднимись со дна!
Нет никого. Подождала Миржан, кличет снова:
  Ахмет, Ахмет! Я твоя жена, приди, мой свет, поднимись со дна!
Все не выходит из темных глубин владыка подводного ханства. Заныло сердце у Миржан, присмотрелась она к реке — а вода-то вся красная-красная от крови... и голова змея рядом в камыше лежит.
Все поняла Миржан,  заплакала, стала детей целовать:
  Умер родитель ваш!.. Я виновата в его гибели... Нет У Вас отца, не будет и матери!
Глянула она в последний раз на детей и говорит:
  Ты,  дочка,  ласточкой  будь,—низко  летай   над  водой! А ты, сын, будь соловьем,— на заре рано песни пой! Я же, мать ваша, кукушкой стану, с места на место кочевать стану,  по   мужу  тосковать  буду,  печально   куковать буду!
Сказала— и   обернулись  все  трое  птицами,   взмахнули крыльями, разлетелись в разные стороны.